Natych

Home

Наташа Алекс

Diary

I love

Два эссе

Мыслитель

На обочине дороги сидел Мыслитель. Он ковырял босой ногой придорожную пыль, ел нарезной батон и запивал его нарзаном. Вдруг неведомо откуда прилетела пчела и ужалила Мыслителя в щиколотку. Мыслитель умер. И мы никогда не узнаем, о чём он думал.



Гений

Мой друг идёт к морю, берёт большой камень, привязывает его к поясу и долго в неподвижности лежит на дне морском. Мимо него проплывают рыбы, медузы сопливо касаются его ног, его руки и шею опутали водор осли. Мелкие раковины облюбовали его тело. Они поселяются на нём цел ыми колониями, теснят соседские гнёзда, ведут междоусобные войны и трупами павших покрывают тело Друга с ног до головы. И когда совсем не остаётся незащищённой кожи, и моллюски уходят в поисках новых тер риторий, мой Друг достаёт из кармана нержавеющие ножницы и перерезает пуповину, соединяющую его с Морем. Он всплывает на поверхность, как старая коряга, и радостно приветствует Землю глухим каменным стуком своих стоп. Он костный снаружи, но изнутри он нежен и светел. И тут, как правило, появляюсь я и кто-нибудь ещё со стамеской и молотком в руках и энергично продалбливаем в нём дыру. Увидев ослеплённый ультрафиолетом глаз, мы радостно продолжаем крушить известковый панцирь с тупым желанием освободить Друга. Друг, существо мягкое и радушное, отдаётся нам целиком. По окончании каменотёсных работ он позволяет обработать себя антикаррозийной жидкостью, послушно принимает аспирин из наших предательских рук и даже выпивает с нами стакан горячего глинтвейна. Некоторое время мы ещё будем наблюдать за ним, справляться о самочувствии, выписывать традиционные рецепты жизни. А потом, месяцы спустя, когда Друг придёт в норму, глаза его перестанут слезиться от беспощадного солнечного света, и заживут ссадины от наших инструментов на его теле, он опять возьмёт камень и пойдёт к морю. Друзья мои, мои соратники по стамеске, направим же стопы свои к полюсу, да и обрастём вечным и льдами, ибо Гений прав: всё, что можем мы оставить после себя, - лишь твёрдая антиформа, в которой когда-то умирали мы со всеми нашими энергичными потрохами. Не трогайте Его. Пусть Он лежит на дне морском и обрастает новым панцирем, а в отверстия бывшего рта и глазниц проникают благодарные безмозглые морские твари и уютно занимают квартиры, изначально уготовленные уму, душе и таланту.