Два эссе
Мыслитель
На обочине дороги сидел Мыслитель. Он ковырял босой ногой придорожную
пыль, ел нарезной батон и запивал его нарзаном. Вдруг неведомо откуда
прилетела пчела и ужалила Мыслителя в щиколотку. Мыслитель умер. И мы
никогда не узнаем, о чём он думал.
Гений
Мой друг идёт к морю, берёт большой камень, привязывает его к поясу и
долго в неподвижности лежит на дне морском. Мимо него проплывают рыбы,
медузы сопливо касаются его ног, его руки и шею опутали водор осли.
Мелкие раковины облюбовали его тело. Они поселяются на нём цел ыми
колониями, теснят соседские гнёзда, ведут междоусобные войны и трупами
павших покрывают тело Друга с ног до головы. И когда совсем не остаётся
незащищённой кожи, и моллюски уходят в поисках новых тер риторий, мой
Друг достаёт из кармана нержавеющие ножницы и перерезает пуповину,
соединяющую его с Морем. Он всплывает на поверхность, как старая коряга,
и радостно приветствует Землю глухим каменным стуком своих стоп. Он
костный снаружи, но изнутри он нежен и светел. И тут, как правило,
появляюсь я и кто-нибудь ещё со стамеской и молотком в руках и
энергично продалбливаем в нём дыру. Увидев ослеплённый ультрафиолетом
глаз, мы радостно продолжаем крушить известковый панцирь с тупым
желанием освободить Друга. Друг, существо мягкое и радушное, отдаётся
нам целиком. По окончании каменотёсных работ он позволяет обработать
себя антикаррозийной жидкостью, послушно принимает аспирин из наших
предательских рук и даже выпивает с нами стакан горячего глинтвейна.
Некоторое время мы ещё будем наблюдать за ним, справляться о
самочувствии, выписывать традиционные рецепты жизни. А потом, месяцы
спустя, когда Друг придёт в норму, глаза его перестанут слезиться от
беспощадного солнечного света, и заживут ссадины от наших инструментов
на его теле, он опять возьмёт камень и пойдёт к морю. Друзья мои, мои
соратники по стамеске, направим же стопы свои к полюсу, да и обрастём
вечным и льдами, ибо Гений прав: всё, что можем мы оставить после себя,
- лишь твёрдая антиформа, в которой когда-то умирали мы со всеми нашими
энергичными потрохами. Не трогайте Его. Пусть Он лежит на дне морском
и обрастает новым панцирем, а в отверстия бывшего рта и глазниц
проникают благодарные безмозглые морские твари и уютно занимают
квартиры, изначально уготовленные уму, душе и таланту.
